Ни исторические эпохи, ни исторические характеры
никогда не угасают бесследно в жизни народов.
В современности всегда присутствует все,
из чего народ слагался исторически.

	Портрет минусинского татарина. 1909
	В.И. Суриков

 

 

 

В 1909 году, проводя лето и осень на родине, в Красноярске, Василий Иванович Суриков совершил долгое путешествие в Минусинские степи, на озеро Шира. «В эту поездку Сибирь дала Сурикову новое, еще неизведанное ощущение, она увела его в глубь веков, к представлениям, что были намного шире, чем местный древний быт»¹ , - пишет Н.П. Кончаловская в документальной повести «Дар бесценный». На страницах этой книги она рассказывает об увиденных художником степных закатах, о шаманских плясках и песнях народных сказителей, о ярких узорных коврах, украшавших юрту богатого скотовода Спирина, где гостил Суриков. Предполагается, что именно здесь, в Спиринском улусе, был написан «Портрет минусинского татарина», хранящийся сейчас в Новосибирском художественном музее.

Это небольшое полотно принадлежит к числу тех произведений Сурикова, которые позволяют видеть в нем не только выдающегося мастера исторической картины, но и значительного портретиста, обладавшего собственным неповторимым взглядом на человеческую личность. Созданный здесь образ побуждает еще раз вспомнить ставшие хрестоматийными слова М.А. Волошина о том, что Суриков «угадывал русскую историю не сквозь исторические книги и сухие летописи…а через живые лики живых людей»².

Портретный жанр в творчестве В.И. Сурикова обретает самостоятельность постепенно, и один из главных путей его становления проходит через натурные этюды для произведений на исторические темы. Первые зарисовки коренных жителей Минусинского края художник делает еще в 1873 году, используя эти акварели в академической композиции «Княжий суд». Своеобразная красота местных этнических типов вновь увлекает его в годы работы над «Покорением Сибири Ермаком». «Портрет минусинского татарина» из новосибирского собрания уже не служит подготовительным материалом к какому-либо сюжетному полотну – и в то же время он оставляет устойчивое впечатление причастности изображенного человека к прошлому, к извечной жизни своего народа. Пристально всматриваясь в облик позирующего, художник стремится раскрыть в нем не только индивидуальные приметы внешности, но и более общие качества: особую гармонию национальных черт, внутреннее достоинство личности.

Испытывая интерес к устойчивым, вневременным свойствам человеческой натуры, Суриков находит блестящее композиционное и живописное решение избранной им портретной задачи. Лаконичный силуэт фигуры на нейтральном фоне, поза, подчеркивающая гордую независимость изображенного, лишают образ будничности и придают небольшому холсту черты монументальности. Смело используя яркий цветовой акцент - красную вставку в одежде с насыщенным рефлексом на смуглом лице, - художник определяет мотив неудержимой и суровой энергии, ставший камертоном портрета. Именно эта тема стихийного, варварского начала дала возможность искусствоведу Т.Л. Карповой рассматривать «Портрет минусинского татарина» в русле «скифского мифа», популярного в русской культуре на рубеже XIX – XX столетий и связанного с представлением о свободе и приобщении к глубинным историческим корням³. Ощущение жизненной силы, столь убедительно выраженное здесь, возникает благодаря неоднородной и несглаженной красочной фактуре, живому трепету живописной ткани, гармоничной взаимосвязи серых, розоватых, бледно-голубых, оливковых, темно-лиловых и темно-синих оттенков в изображении фигуры и фона.

Постоянный поиск персонажей для «хоровых» эпических сцен, отражающих значительные события прошлого, неразрывность непосредственных наблюдений и художественного обобщения, умение видеть реального человека в высоком, драматическом контексте – все эти особенности творческого мышления В.И. Сурикова зрело проявляются в «Портрете минусинского татарина». Эта работа обладает безусловной жанровой самоценностью, но образ, созданный в ней, мог бы совершенно естественно войти в мир исторической картины.

Столетие, прошедшее с того времени, когда был написан портрет, словно ничего не изменяет в восприятии его героя. Он по-прежнему видится близким - и одновременно далеким, живым - и отчужденным от бытовой повседневности и конкретности. В этом образе наглядно воплощено то представление о «постоянных величинах истории», которое определяет смысл суриковского творчества.