Набор для игры вэйци

 

 

 

Традиционная китайская настольная игра 围棋вэйци в России более известна под названием «облавные шашки». Вэйци относится к стратегическим, территориальным играм, что следует из ее наименования (围 вэй – «окружать», «осаждать»), однако изначально в Китае она называлась иначе: 弈 и («громоздиться», «совпадать»). Пространство, на котором ведется игра, выступает в качестве поля битвы между противниками и представляет собой деревянную или бумажную доску, расчерченную девятнадцатью поперечными и девятнадцатью продольными линиями. Доска походит на карту полководца и разделяется по частям света. Соперники сражаются при помощи 360 белых и черных камней, а основная задача игроков сводится к захвату большей части территории противника [1, с. 51–53].

Вэйци – это древняя игра, история которой, по оценкам разных исследователей, насчитывает от двух до пяти тысяч лет. Китайские легенды, нашедшие отражение в летописях, относят появление облавных шашек к рубежу III‒II тыс. до н. э. Изобретение вэйци в Китае традиционно принято связывать с одним из легендарных императоров Яо. Согласно легенде, правитель придумал игру для воспитания своего сына по имени Дань Чжу, она должна была обучить мальчика гармонии и рациональному мышлению. Тем не менее, хотя об этой игре и существует множество преданий, трудно достоверно установить время и истоки ее происхождения.

Опираясь на ранние источники, многие специалисты полагают, что шашки в Китае появились в эпоху Чжоу (1045 г. до н. э. – 221 г. до н. э.), первые же доски для игры в вэйци были обнаружены в гробницах династии Хань (206 г. до н. э. – 260 г. до н.э.). В японских источниках говорится, что упоминания об игре в шашки можно найти в летописи «Цзо чжуань» («Комментарий Цзо» к хронике «Весны и осени» / «Чуньцю») и других конфуцианских сочинениях, что свидетельствует о широком распространении игры уже во времена Чуньцю (722–481 гг. до н. э.). Хотя до сих пор не выработана единая версия происхождения игры, тексты ранних летописей показывают, что облавные шашки появились в I тыс. до н.э. и получили активное развитие в IV‒III вв. до н.э.

	Игроки в вэйци. Рельеф
	Музей вэйци. Лоян

 

 

 

Игра вэйци со времени своего возникновения пользовалась большой популярностью в Китае. Она привлекала правителей, военачальников и ученых благодаря тому, что сочетала в себе элементы философии и военной стратегии. Чтобы одержать победу над противником, игроки должны обладать интуицией, хорошей памятью для запоминания комбинаций, способностью к анализу ситуации на доске. В правилах декларируется преимущество рассудительности и спокойствия над нетерпеливостью и алчностью. Шашки вэйци с уверенностью можно назвать одной из древнейших и мудрейших игр в истории, отражающей черты китайской национальной психологии.

Поскольку игра вэйци тесно связана с интеллектуальным развитием, она издавна стала считаться в Китае занятием, достойным «людей культуры» 文人 вэньжэнь. Этот термин утвердился во времена Средневековья, в XI−XII веках, и означает буквально «человек, воплотивший в себе культурное начало», иначе говоря, человек, культивирующий, взращивающий сам себя [2, с. 80]. Само понятие 文вэнь связано как с культурой, так и с образованием, поэтому «люди культуры» посвящали свою жизнь занятиям, которые прежде всего обогащали их духовно. Деятельность интеллектуалов не ограничивалась одной лишь службой, она также распространялась и на культурный досуг, который непременно должен был помогать в самосовершенствовании и творческой реализации.

Игра в облавные шашки вместе с музыкой, каллиграфией и живописью входила в число основных занятий «человека культуры». Под влиянием видов творчества, которым посвящали себя знатные мужи, в иероглифических культурах Восточной Азии впоследствии даже сформировалось комплексное понятие 琴棋書画 цинь-ци-шу-хуа, что означает «цитра-шашки-каллиграфия/литература-живопись». Категории вэньжэнь и цинь-ци-шу-хуа нашли дальнейшее отражение в культуре, литературе и искусстве Китая, что свидетельствует о важном влиянии игровой традиции на духовную жизнь [1, с. 27]. В сущности, игра вэйци выступала как средство самовоспитания, взращивания в себе необходимых моральных качеств. Образованные люди, овладевая искусной техникой игры, учились концентрации, спокойному и мудрому отношению к жизни. Вместе с тем облавные шашки помогали им избавиться от мелочных устремлений и сосредоточиться на самой сути вещей.

	Ван Чжи, наблюдающий за игрой небожителей. Иллюстрация из книги «Удивительные следы бессмертных и будд». 1602
	Хун Цзычэн

 

 

 

Помимо этого, шашки вэйци служили настоящей моделью военных действий. Игроки распоряжались своими шашками и реализовывали на доске сложные стратегические построения подобно полководцам, планирующим военное наступление на карте. Эту игру можно назвать лучшей моделью восточной стратегии, где на доске воплощаются основные принципы китайской философии и методы восточного мышления, заключающиеся в принятии верного решения [1, с. 49]. Поэтому неслучайно в Древнем Китае способность играть в облавные шашки сравнивали с умением управлять страной и вести военные сражения. Ведь в игре, как и в государственных делах, важно с умом распоряжаться имеющимися ресурсами, чтобы достичь положительных результатов.

За шашками вэйци в истории Китая закрепилось совершенно особое место. Об этом говорит тот факт, что многие знаменитые государственные деятели были по-настоящему увлечены игрой. Среди них можно, например, выделить китайского полководца и министра империи Хань Цао Цао (155–220), императора Тай-цзу (960–976) династии Сун и правителя Минской империи Чжу Юаньчжана (1328–1398).

О популярности игры не только в среде ученых людей, но и в народе свидетельствуют многочисленные легенды и истории, связанные с облавными шашками. К примеру, в китайской средневековой литературе можно найти очень распространенный сюжет о дровосеке Ван Чжи, который встретил в лесу двух старцев-даосов, сидевших за доской облавных шашек. Игра заинтересовала юношу, и он начал наблюдать за ней. Когда же старцы закончили партию, то один из них указал на солнце и произнес: «Древко твоего топорища превратилось в труху. Когда вернешься, увидишь, что прошло уже около ста лет». Возвратившись в родную деревню, Ван обнаружил, что его помнит лишь старуха, которая была совсем девочкой, когда сто лет назад некий дровосек ушел в лес и пропал. Тогда Ван осознал, что он случайно очутился в стране небожителей и там наблюдал за игрой вэйци [3, с. 349]. Данная легенда свидетельствует о почтительном отношении в китайской культуре к игре в облавные шашки ‒ она считалась занятием, которое могло увлечь не только простых людей, но и небожителей.

Этой игре посвящены многочисленные сочинения. Одно из них ‒ составленный на рубеже XI–XII веков «Канон вэйци в 13-ти главах» (棋经十三篇 Цицзин шисань пянь) Чжан Ни. В нем автор рассматривал облавные шашки в связи с китайскими представлениями о нумерологии и мироустройстве, а также выделял моральные качества игрока в вэйци, которые совпадали с характеристиками благородного мужа. К примеру, игрок должен был обладать великодушием и скромностью, отдавая все силы достижению победы. Автор также напрямую связывал игру с военным искусством, рассматривая ее как иллюстрацию идеала воинской добродетели [5, с. 19-22].

Игра вэйци является не только важной частью культуры Китая, но и элементом китайской народной традиции, фольклора и языка. Так, облавные шашки находят отражение в китайских фразеологизмах. Примером может послужить устойчивое выражение举棋不定 цзюй ци бу дин, что дословно переводится как «взять в руку шашку и не решаться [куда ее поставить]». Оно употребляется в образном значении «быть в нерешительности», «колебаться». Его происхождение связывают с неким чиновником Шу И, в 559 г. до н. э. использовавшим эту идиому для описания человека, который не может собраться с мыслями. К шашкам вэйци также восходит и выражение棋逢对手 ци фэн дуй шоу, которое можно перевести как «[на доске] сошлись достойные соперники». За его значением кроется известная история о противостоянии императора ранней Цинь Фу Цзяня (338–385) и правителя Восточной Цзинь Се Аня (320–385), которое завершилось вничью благодаря равным силам полководцев.

	Играющие в вэйци перед двойной ширмой. 950
	Чжоу Вэньцзюй
	Гугун, Пекин

 

 

 

Облавные шашки вэйци также упоминаются и в китайской литературе. Одно из самых знаменитых стихотворений об этой игре ‒ сочинение «Вэйци мин» Ли Юя (44–126), которое предположительно было создано между 89 и 105 годами, когда автор находился на службе у императора. Стихи Ли Юя до сих пор не переведены на русский язык, но они хорошо знакомы китайским любителям вэйци. Позднее Ма Жун (79–166) также написал известное стихотворение ‒ «Ода о вэйци». В 2010 году в Китае был издан сборник «365 старинных стихотворений о вэйци» (历代围棋诗365首 Лидай вэйци ши 365 шоу), составленный сообществом ученых и исследователей наследия традиционной китайской культуры, куда вошли эти сочинения. При этом число стихотворений, включенных в сборник, выглядит неслучайным: количество полей или тактических положений, образованных пересечениями девятнадцати вертикальных и девятнадцати горизонтальных линий на доске (361), близко количеству дней в календарном году (число белых и черных шашек-камней составляет 360), что отражает космологические представления древних китайцев.

С шашками вэйци также связаны многочисленные прозаические сочинения. Так, и в средневековой анонимной повести «Игрок в облавные шашки», и в произведении современного китайского автора А Чэна «Царь шахмат» главные герои одержимы игрой вэйци и посвящают ей свою жизнь. Во многих классических произведениях игра в шашки нередко использовалась с целью подчеркнуть образованность или добродетельность героя. Среди описания талантов и умений того или иного персонажа обязательно отмечалось увлечение облавными шашками в качестве подтверждения его добродетелей.

Облавные шашки находятся не только в центре повествования многих литературных произведений, но и являются объектом изображения на гравюрах и на изделиях декоративно-прикладного искусства. Многие живописцы использовали сюжеты, связанные с вэйци, в своих работах. К примеру, выдающийся художник Чжоу Вэньцзюй (917–975) на свитке «Играющие в вэйци перед двойной ширмой» представил императора Ли Цзина, наблюдающего за партией в шашки между его братьями. Автор показал сцену игры на фоне ширмы, на которой изображен другой сюжет с ширмой на заднем плане, поэтому данную работу нередко называют «Двойной ширмой». Чжоу Вэньцзюй был одним из первых китайских живописцев, использовавших прием параллельной перспективы в живописи, поэтому неслучайно он выбрал именно облавные шашки для изображения на свитке: квадратная доска для игры повернута таким образом, что под острым углом в 45 градусов превращается в ромб, и это создает особую иллюзию двухмерного пространства [4].

	Игра вэйци в росписи вазы в стиле уцай. 1650
	Дом-музей доктора Анастасио Гонсалвеса, Лиссабон

 

 

 

Игру в вэйци можно встретить на свитках знаменитых китайских художников. Например, в произведении Вэнь Чжэнмина (1470–1559) «Из жизни Су Дунпо» одна из четырех сцен изображает Дунпо, наблюдающего за игрой друзей в облавные шашки. На другом известном свитке художника Гай Ци (1773–1828) «Сто красавиц» показана игра между молодыми девушками. Некоторые произведения целиком посвящались сценам игры, например, свиток Тан Иня (1470–1523) «Игра в облавные шашки», на котором автор написал двух стариков в саду за доской для шашек, или «Женщина, играющая в вэйци» неизвестного автора эпохи Тан (618–907). Кроме того, сцены игры нередко изображались китайскими мастерами при росписи керамической посуды и ваз в технике 五彩 уцай (кит. «пять цветов»). Мотивы, связанные с вэйци, также зачастую использовались при создании изящных фарфоровых статуэток. Сами наборы для игры в шашки часто украшались росписью, затейливой резьбой или даже драгоценными камнями, что превращало их в настоящие произведения искусства.

Важно отметить, что облавные шашки стали частью культурной жизни не только в Китае. Благодаря распространению буддизма и расширению межкультурных контактов игра вэйци проникла в Корею, где получила название바둑 падук. Однако более всего эта игра известна в мире под японским названием碁 го. Японцы подняли ее стандарты на новый уровень, разработав новые стратегии и тактики, поэтому на современном этапе становление этой игры принято связывать с Японией. Уже в эпоху Хэйан (794‒1185) она прочно закрепилась в придворной культуре, собрания придворной аристократии зачастую проходили за игрой в шашки. В «Повести о Гэндзи» Мурасаки Сикибу, в «Записках у изголовья» Сэй Сёнагон и других знаменитых сочинениях эпохи Хэйан неоднократно упоминается игра в го, описываются различные перипетии шашечных турниров [1, с. 51]. Игра также нашла отражение и в японских произведениях искусства, например, в гравюре Утагавы Куниёси «Хуа То оперирует руку Гуань Юя, пока тот играет в го», связанной с сюжетом китайского романа XIV века «Троецарствие».

Не только в древности или в средние века чиновники должны были проявлять свои таланты в игре в шашки ‒ даже в настоящее время в некоторых корейских и японских организациях осталась традиция при выборе человека на должность учитывать его умение играть в шашки го. Это обстоятельство говорит о том, что стратегическая игра в облавные шашки давно вышла за рамки просто игровой практики и стала неотъемлемой частью культурной жизни в Восточной Азии. Неразрывная связь вэйци с духовной сферой и многими видами творчества говорит о том, что эта игра представляет собой не только интеллектуальное развлечение для образованных людей, но является настоящим феноменом культуры и искусства.